ЧЕКУНДИНСКИЙ ДЕТСКИЙ ДОМ
ДОРОВСКИЙ АФАНАСИЙ ТИМОФЕЕВИЧ
- бывший директор Чекундинского
Детского дома в период 1949-54 гг.
1949-1954 годы
ВОСПОМИНАНИЯ
пос. Чегдомын, март 1978 г.
Использованы материалы:
1. Книга приказов по Чекундинскому детскому дому с февраля 1949 по июль 1954 г.
2. Книга учета воспитанников детдома с августа 1949 по июль 1954 г.
3. Книга приказов по РайОНО с 1949 по 1954 г.
4. Личные воспоминания.
5. Архив Верхнебуреинского райисполкома.
В феврале 1949 года было принято решение Верхнебуреинского исполкома райсовета депутатов трудящихся открыть в селе Чекунда детский дом для воспитания детей, оставшихся без родителей во время войны и после нее.
Для размещения детей детдому были переданы оставшиеся в Чекунде помещения бывшей районной больницы, амбулатории, редакции и типографии газеты «Горняк Севера».
Помещение бывшей больницы отвели под спальный корпус и кастелянскую, амбулаторию под медизолятор, библиотеку и дирекцию; здание редакции под столовую, кухню и продуктовую кладовую. Баня, прачечная, швейная и столярная мастерские находились в отдельных небольших помещениях.
С марта 1949 года начался капитальный ремонт помещений и их перепланировка со стремлением создать хоть элементарные условия для жизни и проведения досуга детей.
Помещения были деревянными с печным отоплением постройки 1923 года (спальный корпус), 1938 года (столовая), 1930 г. (изолятор, библиотека), 20-х годов (баня, прачечная). Все помещения были ветхими.
Рядом с детдомом находилась посадочная площадка бывшего аэродрома, которая использовалась для игр и физкультурных занятий. До детдома колхоз на аэродроме косил сено, но голые пятки детей приглушили рост травяного покрова, чем колхоз был недоволен и жаловался исполкому, что детдом вытоптал у него сенокосные угодья.
Никакого транспорта в начале у детдома не было.
Под квартиры сотрудников сельский совет передал домики, оставшиеся в Чекунде после переезда райисполкома и других учреждений (в Средний Ургал).
Снабжение детдома производилось из магазина райпо с.Чекунда (продукты), Среднего Ургала и материальной базы крайОНО г. Хабаровска.
До ближайшей железнодорожной станции Чекунда детдом отстоял на 20 км по суше и 18 км по реке Бурее. Грунтовой дороги до станции фактически не было. По реке передвигались лодками – долбленками, на шестах. Моторы отсутствовали. Зимой передвигались по льду реки Буреи.
Главным средством передвижения была пешая ходьба и зимой и летом, как правило, с солидным вещмешком за плечами весом от 25 до 40 кг.
Колхоз «Красный охотник» помочь транспортом был не в состоянии, так как у него было всего шесть лошадей.
Снабжать детдом обувью, одеждой, бельем, инвентарем было очень трудно. Достаточно сказать, что матрацы приобрели в Биробиджане, койки в Комсомольске, мебель в Хабаровске, в Хабаровске же закупали основную долю постельного белья, одежды, обуви. Как же все это было перебросить со станции Чекунда до села Чекунда?!
Особенно трудно было перебросить строительные материалы (кирпич, известь, доски, тёс, краски, олифу и т.д.).
Почему же детдом открыли в Чекунде?
Главным аргументом за его открытие в Чекунде были пустовавшие здания в селе. Противоположные доводы не принимались во внимание, потому что не было денег на строительство, не было в других селениях и городах готовых помещений, а детей содержать было необходимо.
Открытие детдома в Чекунде, которое не отвечало элементарным требованиям здравоохранения и просвещения, было явлением временным и вынужденным. Он просуществовал 5 лет до 1954 года. Естественно, малые размеры помещений, бездорожье, трудности со снабжением обусловили и малое число воспитанников в детдоме.
Дети обучались в Чекундинской семилетней школе и давали ей очень нужный состав учащихся, так как с переездом райцентра в пос.Средний Ургал количество учащихся в школе резко снизилось.
В детдом поступали дети из нашего района и детприемника – распределителя НКВД г. Хабаровска, фактически из всех районов края.
Большая трудность была с комплектованием квалифицированными кадрами детдома. РайОНО считал, что главное обеспечить кадрами школы. Иногда посылались в детдом не справившиеся в школе учителя или направлялись воспитателями только что окончившие педучилище люди, не имеющие жизненного и педагогического опыта. Опытные педагоги, как правило, в детдом не шли. Спрашивали за работу без скидок на существующие условия.
Детдом был в подчинении Хабаровского крайОНО, финансирование и наблюдение за его работой возлагалось на райОНО.
В августе 1949 года детдом принял первых воспитанников.
В этих условиях педагогический коллектив сделал все возможное и даже невозможное, чтобы создать в детдоме коллектив сотрудников и детский коллектив, максимально приблизить его условия к семейным.
Через год в детдом сложился дружный коллектив. Дети считали детдом своим домом, защищали друг друга вне детдома, не давали в обиду детей сотрудников. Обидеть воспитанников в школе или на улице было практически невозможно.
В детдоме не крали, но вне детдома могли сделать набеги на чужой огород. Был такой грех. Приходит бабка Караваниха с жалобой: «И, сын мой, что-есть ни единой морковочки не оставили».
Приходит кладовщик с докладом: «Апрель, тает кругом, коньки никто не сдает и нигде коньков не видно, а числится 25 пар». Вызываю ответственных из учкома (Лебедев Витя, а сейчас шахтер УШУ): «За час организуйте сдачу коньков на склад». Через час или два прибегает кладовщик: «Коньки уже лишние, а они все несут и несут»!
Стали обзаводится хозяйством, появились кони, свиньи. Питание в детдоме было хорошее, средств государство на питание отпускало много. Можно было наблюдать такую картину. Сигнал горна на обед. Идут дети в столовую. За ними вслед любимица детей – кобыла Верба и поросенок Васька. Верба устраивается у открытого окна, ей удобно, просунет голову в окно и потихоньку ржет к восторгу детей. Кормят ее с удовольствием. Васька к окну не подходит, ростом не вышел, он занимает позицию у крыльца и терпеливо ждет.
Выходят дети и Ваське перепадает корочка хлеба. Таких Васька пропускает. Того, кто не сделал подношения задерживает и обнюхивает его карманы.
Предлагает кто-то из жителей купить бычка. Отказываюсь. Ребятишки настаивают купить. «Хлопотно с ним, за ним нужен уход, в стадо рано утром гнать, из стада вечером встречать», - говорю. «Все будем делать, только купите!» Купили. Назвали его Гаврюшкой. Первое время ухаживали за ним рьяно, охотников было много, а потом стало надоедать. Один раз заигрались и Гаврюшку из стада не встретили. «Найдите, - говорю, - пригоните».
Пошли человек десять. В сумерках слышу у ворот возня и пыхтение. Волокут бычка кто за хвост, кто за шею, за бока, но тот в ворота не идет, упирается. «Стоп, говорю, наш бычок вроде бы с рогами, а этот без рог!» . «Ничего, - отвечают, - был бы бычок, а с рогами или без рог не имеет значения.»
Летом дети работали на своем огороде, посадили вокруг детдома деревья. Деревца принялись дружно, зашумели листвой, образовав приличный садик, радуя глаз на фоне красавицы-реки Буреи. Воздух чистый, прозрачный, почва супесчаная, ни грязи, ни пыли, место чудесное, санаторное!
Приходит председатель колхоза, просит помочь прополоть морковь, а помогали мы колхозу много, особенно в уборке картофеля. «Нельзя, - говорю, посылать детей на морковь, выдернуть они ее у вас». «Пусть, - говорит, - все равно ее нужно прореживать». Послали человек пятьдесят. Идут к вечеру домой, на веранде и кухне ссыпают трофеи. «Тетя Феня, сделай на завтра пирожков с морковкой». Прикинул - куча килограммов 200, не меньше. Председатель колхоза смеется: «Пусть едят. Женщин на прореживание теперь нет нужды ставить».
Раздолье ребятам на сенокосе. Рядом река Ягдынья. Ворошить, сгребать сено не трудно, в охотку интересно. Спать в палатках. На вечерней, утренней зорях изюбри кричат, козлы «лают». Днем недалеко от становища можно увидеть медвежьи следы. Вечер – у костра. Красота!
Правда комары и мошки одолевают. Но можно разжечь дымокуры. Дед Беда М. В. научил делать травяные венки из пырея с торчащими от венка пучками. Крути головой, стебли травы отгоняют гнус. Девочки у костра рассказывают «страшные» сказки, а мальчишки, разинув рот, слушают деда Акима Узлова, бывалого охотника, мастера на различные охотничьи байки.
Не обходилось и без приключений.
В обеденный перерыв на поляне, за березняком, смех, звонкие ребячьи голоска. Прибегают, зовут: «Толя Байков на березе висит, слезть не может». Некогда расспрашивать, схватил топор, бегу. Оказывается – играли в «парашютистов». Игра заключалась в следующем: выбирают тонкую, гибкую, высокую березу, поднимаются по ней к вершине, начинают ее раскачивать. Под тяжестью тела береза наклоняется и плавно опускает «парашютиста» на землю. «Парашютист» отпускает березу, та выпрямляется. Толя Байков выбрал березу не совсем удачно. Она наклонилась, но до земли не дошла метров пять. Вниз не идет и в вертикальное положение не становится. Вот и завис незадачливый «парашютист» между небом и землей. Пришлось слегка подрубать березу, и наш Толя благополучно прикоснулся голыми пятками к «тверди земной».
А Леня Мартышкин от коней не отходит. Он влюблен в коней, другие животные для него не существуют. Он твердо решил, что будет только конюхом. От конюха дяди Саши Пыжова он не отходит. И зимой, и летом ухаживает за конями. Дядя Саша ему доверяет. Леня этим гордится, ревниво следит, чтобы в работе коней не перегружали. Поэтому в магазин за продуктами ездит только он с дедом Беда. Жалеет, что нет ремесленного училища по уходу за лошадьми. Своей любимой Вербочке сообщает полученные в школе оценки. И когда Вербу колхозники закрыли в своем сарае, поймав пасущейся на посеянном поле, Леня организовал летучий отряд и в обеденный перерыв, когда колхозники разошлись по домам, вызволил свою любимицу из неволи. И на сенокосе Мартышкин следит за дымокурами у коней, с дядей Сашей косят траву коням на ночь. Скажи ему, что у коней нужно дежурить всю ночь – продежурит, не сомкнет глаз.
Нечаркина Неля увлекается шитьем, она постоянная помощница в швейной мастерской у Таисии Андреевны Осиповой.
Целуйко Тамара, Кудряшова, Ширяева, Звездкина увлекались танцами. Но художественного руководителя не было. Правда, в январе 1950 года, по рекомендации наших шефов, председателя шахткома Смирнова, приняли на работу композитора и скрипача Менцера Ник. Ник., но пробыл он у нас недолго, ему разрешили выехать в Хабаровск. Но самодеятельность воспитанников все же была и без него. Выступления детей в клубе села были частыми.
В 1950 году Хабаровский крайОНО направил в детдом для работы воспитателями Бойкову Г. А.. Груздеву З. Г., Ковалеву Ф. П., Калофееву Н. А., окончивших Галическое педучилище Костромской области, семнадцатилетних девочек. Поезд на станцию Чекунда приходит часов в 12 ночи. До реки Бурея (7-й километр) добрались рано утром в моем сопровождении. Встречать их на 7-й километр у пристани, по моей договорённости, пришли на лодках-долбленках самые лучшие лоцманы-лодочники Узлов Аким и Пыжов Александр. На 7-м километре пустовали склады Умальтинского рудника и постройки лагеря военнопленных японцев. Ахнули мои девочки, саквояжики выпали из рук, когда из-за угла вышел детина изрядного роста, босиком (сушил портянки), корявый, с волосами неопределенного цвета, стоящими дыбом, с длинными рыжими бровями, с кривой шеей, с надкусанными, длинными, сантиметров в тридцать, китайским огурцом. Это был наш знаменитый лоцман Аким Узлов. Внешний вид его, прямо скажем, был разбойным, хоть в душе был добрейшим человеком.
Утренний туман, заброшенные постройки, девятикилометровый пеший ночной переход от станции по рытвинам и колдобинам, вид «детинушки», напоминающего Челкаша, произвели на молодых моих коллег удручающее впечатление. И затихли они, как обреченные, бедные птахи, ожидая еще чего-нибудь более худшего, вероятно, свою родимую мамочку, которая зачем-то родила их на свет.
Но когда мы подошли к берегу реки садиться в неустойчивые лодки-долбленки, они проявили твердость духа и наотрез отказались садиться в лодку с дядей Акимом. Все четверо хотели плыть только со мной. Еле уговорил плыть на двух лодках, одна всех не поднимет, перевернется. Путь по реке перенесли, в общем, удовлетворительно, соблюдая данную в начале пути инструкцию: сидеть на дне лодки тихо, за борта лодки не держаться, не подниматься даже в том случае, если на дне лодки будет вода. Все было нормально, если не считать непроизвольно вылетающих на перекате «Ох!» «Ой!»
Встретили их доброжелательно, устроили с жильем. И началась для них повседневная, прозаическая, хлопотливая, не всегда благодарная педагогическая деятельность. А с Акимом Узловым они подружились.
Группа в столовой готовила домашние задания. Внимание воспитанника Жижкевича привлекла дырка в столе от выпавшего сучка. Заткнул он палец в это отверстие, а вытащить не может. Палец начал затекать. Воспитательница Ковалева Ф.П. позвала врача Погорелову (Карпову) Ульяну Матвеевну. Та посмотрела и заявила, что этот случай требует не врачебного вмешательства, а плотника или столяра. Позвали меня. Доску от стола оторвали, топором раскололи, но на пальце осталось колечко от гнезда сучка. Ножовкой с двух сторон пришлось распилить на пальце это «ожерелье», не повредив пальца. Ребятишки, конечно, бросили работу, внимательно следили за ходом спасательной операции, подавая советы, бросая язвительные замечания. Девочки потом об этом рассказывали в драматических тонах, а мальчишки всё изображали в комическом свете.
После большой воды на Бурее, на косу Глухой протоки, выбросило много леса – плавника. Решили лес собрать и приплавить в детдом на дрова. Попутно там же накопать деревьев для посадки у детдома, и всё это сплавить на плотах. Для этого взяли ребятишек с воспитателем Власовым Иваном Гавриловичем. Главным лоцманом был Узлов Аким. Поднимаемся вверх по реке. Ребятишки сидят в лодке. Узлов Аким рассказывает детям, как плыть по реке вниз: «Здесь перекат, нужно держать так. Здесь слив воды в правую сторону, здесь - в левую. Самое главное, следить за сливом воды, принимать меры вовремя, чтобы не пронесло мимо поселка». Дети слушают внимательно. Собрали три сплотка. Отправили первый. Потом второй, на последнем остались мы с Акимом. Во время сплава договорились, на последнем перекате упустить момент. Первые сплотки уже причалили, мужики и ребятишки сидят на берегу, ждут нас. Но нас проносит мимо. Мужики кричат мальчишкам в лодку садиться, бросать нам веревку, а то пронесет. «Не пронесет, -отвечают те спокойно,- они слив воды знают!» Причалили мы метров на 50 ниже.
Был в ту пору в Чекунде пекарь Бородин, у которого часто подгорал хлеб. Прозвали его «Корочкин». На это он не обижался. Для детдома хлеб брали прямо из пекарни в 5 часов вечера. Собрались дети за хлебом, подъехали к воротам, а пекарь идет мимо, прочь от пекарни. Мальчишки к нему: «Товарищ Корочкин, времени пять часов. Мы едем за хлебом, возвращайся обратно». – «Какой я вам Корочкин, я – Бородин, подождете», - взорвался пекарь. «Ну что вы ломаетесь, как подгоревшая корочка, время вышло, пойдемте в пекарню». И Бородин пошел отпускать.
В ту пору велась борьба с разбазариванием колхозных земель. Под этим предлогом колхоз не давал нам землю под огород, и мы вынуждены были садить огород за рекой на землях госфонда. Волокиты с заречным огородом были большие, ведь у нас не было моторных лодок.
Выехали с детьми копать огород. Завхоз, повар привезли котел, посуду, чтобы обедать на месте работы. Натушили котел картошки с мясом. Воспитанник Шипилов раза два подходил за добавкой, отяжелел и после обеда скрылся в кустах. Норма работы была такова на одного человека: полоса в один метр шириной и метров тридцать длиной. Все дети сделали свою работу. «Только осталась полоска одна, грустную думу наводит она». Шипиловская полоска. Дети не хотели её копать, но я заставил. Работы было всем копнуть раза два лопатой, но настроились все против Шипилова. А нужно сказать, что Шипилов прибыл к нам в первый класс 12-ти лет из Хабаровска, с солидным личным делом. Им занимались прокуроры районный, городской и краевой. В школу не ходил, бабушку свою бил кочергой. Так что было над чем поработать.
